Сколько раз я, то осознанно, то нет, спрашивала себя, влюбляясь: "Чем же мне всё-таки стать? Пламенем или светом?" А судьба осторожненько так брала меня за локоть и тихонько на ухо мне говорила: "Наблюдателем будешь!" И я наблюдала, а пламенем и светом был для меня объект моих наблюдений.
Сколько раз хотелось всколыхнуть мир затем только, чтобы адресат моих стихов меня полюбил или просто заметил. А выходило так, что мир сам колыхал моё сознание, рождая тревогу и отчаяние, заставляя видеть в незначительном пустяке счастье, и не то что любимый, никто этого не замечал.
На этот раз я не стала задавать себе христоматийного вопроса и не пожелала давать миру встряску, это принесло свои плоды, которым я, конечно же, рада. И всё-таки я по-прежнему наблюдатель, видящий в тех границах, в которых позволено видеть, которые раздвигаются либо нечаянно, либо когда я преодолеваю свою нерешительность, что случается ещё реже (это не ропот, это констатация факта).
Нет, я не огорчена. В конце концов, увиденное рождает мысли, мысли рождают воспоминания, воспоминания питают душу, иногда застывая в стихах под одной мне известными шифрами. И я действительно умею находить в этом счастье, хотя со стороны это, судя по снисходительным или сострадательным интонациям моих родных, выглядит по меньшей мере странно. Но иногда ходить по кругу становится тяжело, хочется иного...
Я переживала по этому поводу с 18 февраля по 14 марта, всё время думала, закипала, мечтала, пересыпая всё это нечаянными слезами и также нечаянными стихами, а теперь мне хоть и легче, но в душе как будто что-то вызжено, больно как-то, а тяжести нет. Однако я искренне с этим примирилась. Всё логично. Всё вернулось на исходные позиции, так было уже не раз и будет ещё неоднократно. Я философски смотрю на мир, который так и не изменился, а потом упорно перевожу взгляд в знакомом направлении. Там я недавно увидела небольшую странную картинку, нарисованную широкими мазками. Художник употребил все резкие краски, которые мог. Ум занялся анализом, может быть, в каком-нибудь стихотворении это и отразится, а художник, прочтя, не узнает своё творение в моих строках. А потом я увижу что-нибудь ещё, и отлаженная схема заработает вновь, пока я опять не захочу чего-то нездешнего.
Всё это может закончиться завтра, а может - через восемь лет. Или просто сменится объект наблюдения, или изменится ситуация, и я всё-таки смогу стать пламенем или светом.
Если верить анекдотам, сегодня пятидесятый день февраля. Опять на улице было очень солнечно и очень холодно. На зарубежке говорили о Прусте, я подумала, что ещё раз попытаюсь вникнуть в книгу "В поисках утраченного времени", прочитав её целиком. На герменевтике говорили о трансцендентальном субъекте и перцептуальных границах, я даже что-то поняла благодаря объяснению на конкретных примерах. Но сквозь это - всё те же мысли...