В университете Делазари и Ирка сначала в два голоса объясняли мне что-то об одном из светил зарубежной литературы, а потом неожиданно переключились на Л. Н. Толстого. Открываю дома дневник и узнаю, что Ribbons Allmark умер от сердечного приступа в сорокалетнем возрасте. Запись об этом сделана в его дневнике, но явно не им. Как-то узнаю, кем из его пч сделана запись, переписка с ним подтверждает это, тот пч после смерти хозяина дневника как-то получил его пароль. Я очень огорчена, но поделиться печалью почему-то ни с кем не могу. Вспоминаю, что больше никогда ему не позвоню и ничего не расскажу, что непременно прочту рекомендованную им книгу и что "ключ всех дверей" так и остался недописанным. Неожиданно нахожу в маленькой комнате или купе поезда четыре тонких тканевых носка, вспоминаю, что Ribbons Allmark участвовал в конкурсе стихов, написанных на внутренней стороне таких носков. Я, к недоумению мамы, засовываю все 4 носка в карман куртки, но, быстро вспомнив, что сама не прочту эти стихи, вынимаю носки из куртки. Затем я с мамой и сестрой перемещаюсь за границу, предполагаю, что в Данию, но точно не знаю. В один из дней получаем смс, что бабушка уехала на юг. И тут меня осенило: сегодня же наша с тобой встреча, как я могла забыть! Рыдаю очень сильно, умоляю маму срочно вернуться в Петербург, счёт идёт на часы. Выдерживаю от мамы град несправедливых обвинений, оправдываюсь с трудом, мы миримся и бежим искать билет на самолёт. В кассе аэропорта тётка ленивым голосом сказала, что в Петербург можно прилететь самолётом только через Токио. Мы садимся в автобус, я беру телефон, чтобы узнать время и в зависимости от этого принять решение. А потом я невероятно обрадовалась, поняв, что мне всё приснилось, что никто не умер и я не за границей.