— Девушка, вы одна? — Нет, я с причудами.
Под ногой ветки потрескивают, как в костре, в эту погоду —
Роща кажется жутко сухой! Будто отдали морю всю воду
Эти вечнозеленые дубы, которые приютят хоть белку, хоть сойку,
И узловатые эти сосны. Помнишь, в “Острове сокровищ”, — те, синие,
На прибрежном песке, под которыми кокнул кого-то Сильвер?
Не от их ли колючего нрава хоть какую-то взял я малость?
Плюхает тихий прилив. У песчаной кромки волна сломалась:
Песочный дворец, построенный малышом, терпит головомойки…
А при отливе песок опять серебрист, да и волны притихли.
Только скалы — как скалы… Упорство мое — не от них ли?
А некая дикость? От дикого камня какой-нибудь здешней постройки?
Видишь, куски синевы у неба крадут вороватые сойки?
Кузины сорок-воровок (и не менее склонны к сварам).
Даже ангелы привыкли к их кражам: что взять, мол, — птицы!
Ведь все подберут: огрызок яблока, осколок неба или крошки пиццы.
Наша тяга к небесному — не из их ли краденой синевы струится?
Ну а тяга к воде, когда плечи на берегу охватывает жаром?
Ну, конечно: море — прародина (кровь солона недаром!).
И хоть в незапамятные времена изгнали нас из воды, как из Флоренции Данта,
Но память рыб, осьминогов, каждой актинии, любой черепашки,
Даже память планктона, и та спрессована у нас в черепушке!
Море! Ведь то, что не терпит наша натура неволи, —
Не от него ли?
Даже облака, при всем разнообразии, кажутся банальней ваты,
Оттого что какие-то новые, не веревочные, не живые ванты
У этих швертботов, вытащенных на пляж; да и корпус — пластик.
Но не от этих ли мачт — дух дальних странствий?
Мы ведь только одно и делаем: время обмениваем на пространство!
Чаще — даже не странствия, скромнее: передвиженье.
Повидать, побывать, побыть отзвуком, контуром, тенью…
На горизонте, близко, острова-близнецы: Пор-Кро и Пор-Кроль.
Хоть вокруг бы проплыть!
Много ль надо — сам себе капитан и король!
Ведь не громоздкий “Арго”, не ошибка Тесея — тот черный парус,
Не финикийские тяжкие корабли, не феаков летучая ярость,
Не бригантины, на которых шастала по морям перекатная голь,
Не триремы Рима, не каравеллы несчастного Магеллана —
Просто швертботик, зато — сами себе и короли и капитаны!
Вечер. Шашлычный запах. Прибрежные склоны рыжи.
К черту длинные версты Вергилия, мне Овидий ближе:
Вечные метаморфозы веселы, а скитанья — да ну их к мате…
Бесконечное набеганье волн есть уже осознанье воли.
Извечное беспокойство толпящихся строчек — не от него ли?
Не от него ли стихи, что полощутся, как под ветром платья,
Эти почти гекзаметры, которым рифма вроде некстати?
Но нет же! Парные рифмы прибоя, если надо, и берег размоют!
Да и кто достоин гекзаметров более чем Средиземное море?
Вот, говорят, чуть не двести лет, как по-русски гекзаметры сникли!
А мне все не верится: даже эти строки мои — не из них ли?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И после того, как спросонья сосновой веткой получишь по роже, —
Сумасшедшая спешка — за неполный день от Тулона и до Парижа.
И каждое возвращенье таит в себе необъяснимую странность:
Ну что еще мы в жизни делаем, кроме как время обмениваем на пространство?
Роща кажется жутко сухой! Будто отдали морю всю воду
Эти вечнозеленые дубы, которые приютят хоть белку, хоть сойку,
И узловатые эти сосны. Помнишь, в “Острове сокровищ”, — те, синие,
На прибрежном песке, под которыми кокнул кого-то Сильвер?
Не от их ли колючего нрава хоть какую-то взял я малость?
Плюхает тихий прилив. У песчаной кромки волна сломалась:
Песочный дворец, построенный малышом, терпит головомойки…
А при отливе песок опять серебрист, да и волны притихли.
Только скалы — как скалы… Упорство мое — не от них ли?
А некая дикость? От дикого камня какой-нибудь здешней постройки?
Видишь, куски синевы у неба крадут вороватые сойки?
Кузины сорок-воровок (и не менее склонны к сварам).
Даже ангелы привыкли к их кражам: что взять, мол, — птицы!
Ведь все подберут: огрызок яблока, осколок неба или крошки пиццы.
Наша тяга к небесному — не из их ли краденой синевы струится?
Ну а тяга к воде, когда плечи на берегу охватывает жаром?
Ну, конечно: море — прародина (кровь солона недаром!).
И хоть в незапамятные времена изгнали нас из воды, как из Флоренции Данта,
Но память рыб, осьминогов, каждой актинии, любой черепашки,
Даже память планктона, и та спрессована у нас в черепушке!
Море! Ведь то, что не терпит наша натура неволи, —
Не от него ли?
Даже облака, при всем разнообразии, кажутся банальней ваты,
Оттого что какие-то новые, не веревочные, не живые ванты
У этих швертботов, вытащенных на пляж; да и корпус — пластик.
Но не от этих ли мачт — дух дальних странствий?
Мы ведь только одно и делаем: время обмениваем на пространство!
Чаще — даже не странствия, скромнее: передвиженье.
Повидать, побывать, побыть отзвуком, контуром, тенью…
На горизонте, близко, острова-близнецы: Пор-Кро и Пор-Кроль.
Хоть вокруг бы проплыть!
Много ль надо — сам себе капитан и король!
Ведь не громоздкий “Арго”, не ошибка Тесея — тот черный парус,
Не финикийские тяжкие корабли, не феаков летучая ярость,
Не бригантины, на которых шастала по морям перекатная голь,
Не триремы Рима, не каравеллы несчастного Магеллана —
Просто швертботик, зато — сами себе и короли и капитаны!
Вечер. Шашлычный запах. Прибрежные склоны рыжи.
К черту длинные версты Вергилия, мне Овидий ближе:
Вечные метаморфозы веселы, а скитанья — да ну их к мате…
Бесконечное набеганье волн есть уже осознанье воли.
Извечное беспокойство толпящихся строчек — не от него ли?
Не от него ли стихи, что полощутся, как под ветром платья,
Эти почти гекзаметры, которым рифма вроде некстати?
Но нет же! Парные рифмы прибоя, если надо, и берег размоют!
Да и кто достоин гекзаметров более чем Средиземное море?
Вот, говорят, чуть не двести лет, как по-русски гекзаметры сникли!
А мне все не верится: даже эти строки мои — не из них ли?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И после того, как спросонья сосновой веткой получишь по роже, —
Сумасшедшая спешка — за неполный день от Тулона и до Парижа.
И каждое возвращенье таит в себе необъяснимую странность:
Ну что еще мы в жизни делаем, кроме как время обмениваем на пространство?