— Девушка, вы одна? — Нет, я с причудами.
Когда Мария наконец появляется и объявляет, что выходит замуж за другого, поэт спокоен, “как пульс покойника”. Но это спокойствие вынужденное – кто-то другой внутри него стремится вырваться из тесного “я”. Он “прекрасно болен”, – то есть влюблен – у него “пожар сердца”. Подоспевших пожарных поэт предупреждает, что “на сердце горящее лезут в ласках”, и пытается сам тушить огонь “наслезнёнными бочками”. Когда у него не получается, он пытается вырваться из себя, опираясь о ребра, – “не выскочишь из сердца!” и не избавишься от вечной тоски по любимой: “Крик последний, – ты хоть – / о том, что горю, в столетия выстони!”
Бенгт Янгфельдт. "Ставка - жизнь. Владимир Маяковский и его круг"
Я не знала, что эта книга попадётся мне в третьей корректуре, поэтому прошлым летом, узнав, что она существует, прочла её для себя как раз после всех наших с тобой недоразумений, уйдя в отпуск. Так как после были прочитаны, наверное, десятка два книг, помню только некоторые подробности, а детали я забыла, читала сегодня словно заново. И поэтому этот фрагмент мне как ножом по сердцу сегодня. Потому что я ещё помню чувства лирического героя, он страдает по Марии, а я, Мария, страдаю о поэте. Даже "Облако в штанах" захотелось перечитать. Впрочем, это жалкие эмоции, вряд ли перечитаю.
Ты есть в моей жизни, всё ещё есть. Потому, что мы взращены одной культурой, одним городом, одним факультетом. И сама фамилия Маяковский - это отсылка к 2006 году, когда ты мне что-то о нём говорил, а я даже не пыталась запомнить, потому что пофиг мне было на Маяковского и не знала я, что ты через несколько лет станешь для меня тем, кем стал. На Маяковского с годами стало чуть менее пофиг в том числе и потому, что мы не раз о нём говорили с тобой, а ты… Ты… Ты сегодня обернулся свистящей пустотой и звучишь у меня в душе. Я не знаю, почему так. Мне говорят: нет замены, вот и истерю. А мне страшно искать, потому что я опять начну видеть в других тебя и обламываться, и обламывать, и страдать снова.
Завтра опять читать о Маяковском. И я не знаю, какой ещё абзац тюкнет меня по голове.
Бенгт Янгфельдт. "Ставка - жизнь. Владимир Маяковский и его круг"
Я не знала, что эта книга попадётся мне в третьей корректуре, поэтому прошлым летом, узнав, что она существует, прочла её для себя как раз после всех наших с тобой недоразумений, уйдя в отпуск. Так как после были прочитаны, наверное, десятка два книг, помню только некоторые подробности, а детали я забыла, читала сегодня словно заново. И поэтому этот фрагмент мне как ножом по сердцу сегодня. Потому что я ещё помню чувства лирического героя, он страдает по Марии, а я, Мария, страдаю о поэте. Даже "Облако в штанах" захотелось перечитать. Впрочем, это жалкие эмоции, вряд ли перечитаю.
Ты есть в моей жизни, всё ещё есть. Потому, что мы взращены одной культурой, одним городом, одним факультетом. И сама фамилия Маяковский - это отсылка к 2006 году, когда ты мне что-то о нём говорил, а я даже не пыталась запомнить, потому что пофиг мне было на Маяковского и не знала я, что ты через несколько лет станешь для меня тем, кем стал. На Маяковского с годами стало чуть менее пофиг в том числе и потому, что мы не раз о нём говорили с тобой, а ты… Ты… Ты сегодня обернулся свистящей пустотой и звучишь у меня в душе. Я не знаю, почему так. Мне говорят: нет замены, вот и истерю. А мне страшно искать, потому что я опять начну видеть в других тебя и обламываться, и обламывать, и страдать снова.
Завтра опять читать о Маяковском. И я не знаю, какой ещё абзац тюкнет меня по голове.