— Девушка, вы одна? — Нет, я с причудами.
Александрийская Рулетка вдохновила меня на размышления. Да и вообще настроение такое.
В детстве и начале юности я думала, что самое страшное в смерти - это слово Никогда. Никогда не встретишь человека, не поговоришь с ним, не узнаешь, как у него дела. Потом поняла, что так может случиться и в случае, когда никто не умер, а просто вычеркнул тебя из своего мира или вычеркнут тобой.
У меня есть аудиозаписи моих преподавателей, на лекциях которых была и которые уже умерли. И у меня никогда не хватает духу послушать их снова. Даже не знаю, чем это объяснить. С одной стороны, слушать их голоса - значит опровергнуть пугавшее в детстве Никогда, с другой стороны, какие-то они консервированные, не настоящие, и пугающее Никогда просто лишний раз подтверждается.
Когда читала воспоминания Анастасии Цветаевой, царапнуло упоминание восьмилетнего Максима, сына Горького. Читая о нём, восьмилетнем, вспоминала о его смерти, потрясшей отца. И почему-то не вспомнила, что вообще всех, кого Анастасия Ивановна описывала, нет на свете.
Я не знала Осколок Эха, никогда не пересекались, она тоже вряд ли знала меня. И вот есть слово, а создавший это слово человек больше не создаст ничего. Так было и так будет. Но почему сейчас это так смущает? "Остались буквы в документах, на счетах, и эти буквы были именем твоим" (Монеточка). Этого недостаточно.
В 11 лет я сочинила не слишком талантливую песню, в которой были строки: "Знаю, лишь пепел прошедших лет / Останется после меня". Глупая, мелкая девчонка, у которой ещё жив был дедушка, далёкая вторая бабушка, девчонка, почти не знавшая потерь, выдавала такую вот умность и не задумывалась над смыслом собственных стихов. Я только теперь поняла, что такое этот пепел прошедших лет. Как в каком-то юмористическом монологе: родился (восклицательный знак), вырос (восклицательный знак), умер (три восклицательных знака). И нормально ли это, достойно ли?
А.И. Солженицын писал, что человек непременно должен покинуть этот мир лучшим, чем когда приходил в него. Если считать, что от рождения моего прошло 30 лет и 4 месяца, то ходить, говорить, учиться и работать я умею, умею творить стихи и фигню, выбирать себе книги. Но велика ли разница между неразумным младенцем и неразумным человеком, боящимся принимать решения, любящим не людей, а свои представления о них? Вопрос остаётся открытым. Надеюсь, у меня ещё будет время поразмыслить над этим.
В детстве и начале юности я думала, что самое страшное в смерти - это слово Никогда. Никогда не встретишь человека, не поговоришь с ним, не узнаешь, как у него дела. Потом поняла, что так может случиться и в случае, когда никто не умер, а просто вычеркнул тебя из своего мира или вычеркнут тобой.
У меня есть аудиозаписи моих преподавателей, на лекциях которых была и которые уже умерли. И у меня никогда не хватает духу послушать их снова. Даже не знаю, чем это объяснить. С одной стороны, слушать их голоса - значит опровергнуть пугавшее в детстве Никогда, с другой стороны, какие-то они консервированные, не настоящие, и пугающее Никогда просто лишний раз подтверждается.
Когда читала воспоминания Анастасии Цветаевой, царапнуло упоминание восьмилетнего Максима, сына Горького. Читая о нём, восьмилетнем, вспоминала о его смерти, потрясшей отца. И почему-то не вспомнила, что вообще всех, кого Анастасия Ивановна описывала, нет на свете.
Я не знала Осколок Эха, никогда не пересекались, она тоже вряд ли знала меня. И вот есть слово, а создавший это слово человек больше не создаст ничего. Так было и так будет. Но почему сейчас это так смущает? "Остались буквы в документах, на счетах, и эти буквы были именем твоим" (Монеточка). Этого недостаточно.
В 11 лет я сочинила не слишком талантливую песню, в которой были строки: "Знаю, лишь пепел прошедших лет / Останется после меня". Глупая, мелкая девчонка, у которой ещё жив был дедушка, далёкая вторая бабушка, девчонка, почти не знавшая потерь, выдавала такую вот умность и не задумывалась над смыслом собственных стихов. Я только теперь поняла, что такое этот пепел прошедших лет. Как в каком-то юмористическом монологе: родился (восклицательный знак), вырос (восклицательный знак), умер (три восклицательных знака). И нормально ли это, достойно ли?
А.И. Солженицын писал, что человек непременно должен покинуть этот мир лучшим, чем когда приходил в него. Если считать, что от рождения моего прошло 30 лет и 4 месяца, то ходить, говорить, учиться и работать я умею, умею творить стихи и фигню, выбирать себе книги. Но велика ли разница между неразумным младенцем и неразумным человеком, боящимся принимать решения, любящим не людей, а свои представления о них? Вопрос остаётся открытым. Надеюсь, у меня ещё будет время поразмыслить над этим.
Но мы сегодня ходили делать флюшку и выяснили, что у меня начинается пневмония. Ещё нет повышенной температуры или иных симптомов, но антибиотик уже начали пить. Какого рода пневмония, не знаем пока. Никто ни в чём плохом меня ещё не подозревает.